Разговор с Петром Афанасенко чуть было не сорвался, потому что застать по телефону полковника в отставке мы смогли даже не в Бельгии, где он получил убежище, а в Вашингтоне, куда его пригласили международные правозащитные организации. Разница во времени и напряженная программа поездки позволили выкроить буквально несколько минут для того, чтобы задать главный вопрос: «В чем Петр Афанасенко обвиняет другого политического беженца – Рахата Алиева, и почему считает, что бывший зять президента Назарбаева сломал ему жизнь?»
Петр Афанасенко:
– Обстоятельства уголовного дела, по которому меня с Сатжаном Ибраевым осудили в 2000 году на тюремное заключение, всем хорошо известны. Ни тогда, ни тем более сейчас ни один психически здоровый человек не верил и не верит, что мы готовили вооруженный мятеж и для этого по приказу Кажегельдина собирали охотничьи ружья в сарае.
Нас осудили не почему-то, а для чего-то. Чтобы потом на основании наших показаний и приговора заклеймить Акежана Магжановича как заговорщика. Ничего из этого не получилось, суд кое-как прошел, дали нам срок...
Сами понимаете, что жизнь в тюрьме и после тюрьмы отличается от той, которой мы и наши близкие жили раньше. Это называется «сломали». Об этом можно рассказывать долго. А можно задаться вопросом: «Кто конкретно сломал? Кто должен ответить за все, происшедшее со мной и Сатжаном Ибраевым?» Ответ очевиден: Рахат Алиев. Он придумал это дело, он сам придумывал все фальсификации, он руководил следствием и давал команды прокурорам и судьям. Он даже в колониях не оставлял нас без внимания, добиваясь того, чтобы заключение было особенно тяжелым.
– О возможном судебном преследовании Рахата Алиева с вашей стороны заговорили еще год назад, когда Лотар де Мезьер, известный немецкий политик и адвокат, подтвердил ваше стремление добиться от Рахата Алиева материальных компенсаций. И вот прошел год. Что произошло за это время?
– Я благодарен господину де Мезьеру, настоящему гуру юриспруденции, за то, что он объяснил нам с Сатжаном, что деятели, даже беглые и опальные, подобные Алиеву, не должны оставаться безнаказанными. Он объяснил это не только нам, но и западноевропейским политикам. Они же думали, что раз Рахат разругался с тестем, то он теперь сам диссидент и правозащитник. А доктор де Мезьер им доказывал, что не могут палач и жертва в равной мере пользоваться защитой западных демократий. Тем более что сейчас из революционных арабских стран в Европейский союз хотят переехать руководители спецслужб, которые пытали оппозиционеров. Рахат Алиев – один из их компании.
– Пока это все звучит не очень конкретно. Позвольте спросить прямо: подан ли иск, в какой суд, в чем суть претензии, чем это грозит Алиеву в случае успеха вашей стороны? И что вы можете проиграть в случае отклонения иска?
– Целый год юристы работали над сбором доказательств того, что арест, следствие и приговор были инициированы и организованы Рахатом Алиевым, что он действовал незаконно сам и осознанно давал указания действовать незаконно тем людям, которые ему подчинялись либо по службе, как начальнику департамента КНБ, либо из страха не угодить всесильному зятю президента.
Представьте себе, какую кропотливую работу провели адвокаты, опрашивая свидетелей всех тех допросов, провокационных подбросов оружия, моральных и физических пыток, которым мы подвергались. Тем не менее адвокаты смогли это сделать так тщательно, с закреплением по всем правилам юриспруденции, что эти доказательства были приняты австрийским правосудием. В результате венский адвокат Штефан Шермайер, молодой, но уже очень опытный и целеустремленный юрист, подал от моего имени иск в суд того района Вены, в котором проживает Рахат Алиев. Точнее, в котором он стоит на регистрационном учете.
Суть иска – материальная компенсация ущерба, причиненного мне и моей семье лично Рахатом Алиевым, как человеком. Он ведь высосал из пальца это дело как человек, а не как бездушный робот. Он шантажировал и угрожал мне и моим близким не как постовой в карауле, который действует по уставу караульной службы. Он стремился с помощью моих страданий добиться политического результата в своей борьбе с Кажегельдиным, чтобы самому получить очки и устранить политического противника. Вот поэтому он должен ответить для начала своим имуществом.
– Неужели это все? Какая-то материальная компенсация удовлетворит ваше чувство мести и стремление к справедливости?
– Ну, что же, мне за ним по Европе с ножом бегать? Я-то человек цивилизованный, не людоед. Этим мы все от палачей и отличаемся. Материальный иск – это первый акт. Мне необходимо, чтобы независимый австрийский суд признал Алиева преступником. Это очень важно.
Конечно, мы давно могли бы с Сатжаном Ибраевым подать на Рахата в казахстанский суд. Уверен, ему бы тут же под горячую руку дали еще 10 лет заочно. Но никто бы в этот приговор не поверил. Приговору европейского суда поверят все. В первую очередь наши земляки в стране, мнение которых для меня так же важно, как и мнение американских конгрессменов.
Размер компенсации – это то, что интересует всех. Конкретных цифр я называть не буду, поскольку мои адвокаты очень трепетно относятся к распространению информации по делу и просят всегда отправлять к ним. Но могу сказать, что мы просим австрийский суд рассмотреть это дело по казахскому праву, так как события преступления имели место в Казахстане. А там у нас верхнего предела компенсаций за моральный урон не предусмотрено. В свое время Рахат Алиев использовал этот момент для разорения независимых и оппозиционных газет, в том числе и популярной вашей. Вот пусть теперь сам почувствует, сколько стоят настоящие страдания.
Что будет дальше – посмотрим. Австрийское право и европейская практика дают возможность для публичного уголовного преследования Рахата Алиева за те преступления, которые он совершил в Казахстане. Есть такая Международная конвенция против пыток, она обязывает все страны преследовать садистов и палачей, которые совершали преступления против личности из любых побуждений – политических, идеологических или даже просто по службе. Алиев стопроцентно попадает под ее действие.
Кстати, будучи в США я встречался со специальным уполномоченным ООН по предотвращению пыток. И я подумал, что приговоры Алиеву – и в гражданских процессах, и в уголовных – будут служить не только удовлетворению моего естественного желания справедливости, но и предотвращению пыток в будущем.
Любой казахстанский или узбекский, русский или белорусский офицер спецслужбы должен помнить, что он не аноним, что у него кроме мундира есть имя и фамилия. Мундир он потом снимет, а имя останется. Мало того, что оно будет опозорено так же, как имя Алиева, но и по нему его смогут идентифицировать и преследовать всюду в мире.
От редакции: Мы специально не стали расспрашивать Петра Афанасенко насчет деталей судебного иска и юридических тонкостей, потому что на Западе принято, что на такие вопросы отвечают адвокаты. Наша газета в ближайших номерах намерена опубликовать разговор с адвокатом Штефаном Шермайером, а также теми его коллегами из Москвы, которые кропотливо и тайно ото всех собирали материалы для этого иска. Кроме того, мы обратили внимание, что Петр Афанасенко не берет на себя ответственность говорить от имени Сатжана Ибраева. Хотя известно, что его представляют те же венские и московские адвокаты. Значит, у них есть особый план, по которому иски бывших «подельников» будут подаваться отдельно или не синхронно. Одним словом, интересно. Рахата Алиева явно ждет жаркое судебное лето.
Алмат АЗАДИ,
«D»
