В приснопамятные доперестроечные времена профессионально пишущих журналистов было крайне мало — кадры жёстко регулировались сверху. Тем не менее в нашей области уже тогда наметился неутолимый читательский голод. На фоне жёсткого интеллектуального недоедания вдруг стали бурно развиваться новые печатные издания, телекомпании и радиостанции.
Из истории журналистского движения в Чимкенте
Первой газетой, которая посмела составить хоть какую-то конкуренцию монопольному “пропагандисту, агитатору и коллективному организатору”, газете Южный Казахстан, стала Панорама Чимкента. Ещё на заре перестройки, но на закате коммунистической партии, а что самое главное — на волне демократизации и гласности — наиболее светлые головы в горкоме партии поняли, что альтернативное издание — это здорово. Это выгодно, это необходимо для поддержания политических штанов, это просто в духе времени, наконец. Издателем этой газеты — вполне естественно — выступил исполком городского Совета народных депутатов.
Чуть позже появилась моя родная Своя газета, учредителями и издателями которой за прошедшие годы побывали и частные фирмы (“Туркестан”, к примеру), и государственные предприятия (областная типография), и кто-то там еще, но...
Первая информация к размышлению. Коллектив редакции — в форме ТОО “Редакция СГ”, в иных ли своих формах и проявлениях, все гд а держался в числе учредителей и издателей. Хотя, как показывает практика, это еще не залог выживания, а наоборот — балансирование на опасной грани. Сохранить независисимость — дело благородное, но неблагодарное. Поэтому поиски денежной подпитки — печальная реальность нашей журналистики.
Но вернёмся в доисторический период чимкентской журналистики. С начала 90-х газеты вдруг стали плодиться, как австралийские кролики. 02-факт и Хип-хоп, 48 часов и Элита R, Шара-бара и Заман мен зан, Айгак и Please, Скиф и Ак-кара, Вестник акима и даже отшлёпанный на ксероксе листок, содержание которого исчерпывалось обнажённым женским окороком и программой телепередач. Все вдруг решили, что газета — это очень просто: “что нам стоит СМИ построить?” Мало газеты — сляпаем цветной иллюстрированный журнал: так появились и канули в непонятно куда Престиж и Шымкент. Мало журнала — заведём, как котенка, телестудию, отпочкуем от неё радиостанцию...
Так, году, наверное, в 93-94-м на наших экранах вдруг появился новый телеканал с намекающим на своё первородство колонтитулом Альфа. Без всяких комментариев и разъяснений своих авторских привилегий канал начал гонять по эфиру художественные фильмы. Американские, естественно. И, что ещё более естественно, ворованные, пиратские копии, поскольку лицензионных об ту пору просто не было на рынке.
С год, наверное, Альфа оставалась “и омегой” нашего независимого телевещания, хотя именно вещать-то как раз она и не собиралась: авторских передач на ней либо не было вовсе, либо, как говорят математики, количество было их столь мало, что им можно пренебречь.
Именно в эту нишу ринулся наш доморощенный АТВ Караван, который к своему алма-атинскому тёзке никаких родственных претензий не имеет. Это был телеканал со слабеньким передатчиком, дохленькой монтажной студией и полным отсутствием какого бы то ни было опыта. Избалованный “альфиными” художествами, телезритель поначалу и смотреть-то не хотел в сторону медленно бредущего по эфирным волнам Каравана, но через годик-полтора ситуация изменилась. Караван купил зрителя новостями, авторскими передачами, повышением качества изображение вообще и вещания в частности. И фильмами, конечно, которые стал хоть как-то отбирать, анонсировать — словом, подавать зрителю, а не просто выгонять в эфир без объяснения причин.
А потом в городе началась эпоха радиостудий... Именно в этот исторический момент государство вдруг поняло, какого джинна оно выпустило в атмосферу и чем ему грозит утеря монополии на эфир. В очередном приступе материнской заботы оно провело тендер на радиоволны — и радиостанции немедленно захирели. На плаву остались считанные единицы: у нас (если не считать динозаврическое облрадио) это Юмакс и Ностальжи (да и последняя сейчас под “тендерным”, т.е. финансовым вопросом). Много это или мало — не вопрос: до обидного, оскорбительно мало!.. А почему?
“Кадры решают”... но не всё
Вторая информация к размышлению.
В канадском телесериале из жизни газетчиков случайно промелькнула примерно такая фразочка: “Ты, Стефания, как главный редактор, отвечаешь за 300 человек...” Я насторожилась: откуда столько? Присмотрелась. Редакция там занимает огромное здание, в нём же с в о я типография (при газете, не наоборот); служба реализации, рекламное агентство; у каждого мало-мальски заметного сотрудника — свой компьютер, нет проблем ни с фотоаппаратами, ни с диктофонами, никто не стоит в очереди за редакционным автомобилем. Правда, вертолет на весь коллектив всего один. Почему-то.
А у нас?..
В здании областной типографии мы занимали три комнатушки и коридор. И это было лучше, чем одна перегороженная комнатка в нашем первом помещении. Нынче мы живём по-царски — занимаем бывший детский сад. Газета Please помещалась в двухкомнатной квартирке. В трёх комнатах помещались две редакции и компьютерный “салон” газеты Аккара и журнала Престиж. Мыкались без своего постоянного угла “элитаровцы”.
Я сейчас намеренно перечислила только часть изданий, которые лопнули. Для чего? Чтобы подчеркнуть железную закономерность: газета не может выжить без солидной материально-техническом базы. Даже если в неё сбегутся сплошные гении — всё равно не выживет, потому что этих гениев надо элементарно рассадить по углам, иначе они станут запинаться друг о дружку. Кстати, о гениях. Им ведь надо платить соответственно. В той же сравнительно небогатой Канаде стал бы распоследний репортёр трудиться в поте за 150 долларов в месяц? А у нас 10 тысяч тенге считается приличным заработком. Нищий гений никуда не денется от своей гениальности и даже впроголодь станет создавать свои художественные произведения. А вот голодный журналист — не станет, его греет не столько внутренний огонь, сколько ноги.
Журналистика — это, конечно, отрасль литературы. Чтобы подфартить нашему брату и возвысить в собственных глазах, нас ещё и не так обзывали. “Четвёртой властью”, например. Или, наоборот, “второй по древности” величали. Лично я во всём этом не вижу противоречий: да, журналистика — отрасль, но подённая, ремесленная; и свои гениальные произведения — хоть ты тресни — обязана выдавать на-гора ежедневно. А вот получать удовольствие от процесса удовлетворения общественной потребности вовсе не обязана.
И в этой цепочке сравнений самым унизительным диссонансом звучит ответ на вопрос: кого общество ценит выше — журналистику или её древнейшую сестрицу? Элементарно: кто больше зарабатывает? И не маразм ли это? И может ли в этих условиях, сегодня, “четвёртая власть” не унижаться перед первыми тремя; в состоянии ли сегодня наша журналистика достойно исполнять свою высокую миссию?
Ответ получается парадоксальный: не может, но выполняет и будет выполнять. Так же, как медицина, образование и культура вообще. Через “не могу”. Через нищету и связанные с ней склоки, неудовлетворённость, моральное нездоровье, мелочность и униженность.
Общество просто не знает, насколько остро оно нуждается в журналистике. Ему только кажется, что хлеб нужен больше. И кстати, цена буханки вовсе не случайно всегда была сравнима с ценой газеты. И власти вовсе не случайно заигрывают с журналистикой, уважительно обращаются с ней на публике и злобно-презрительно шипят в спину. Не уважают. Но побаиваются. Тендеры устраивают. Не выпускают из рук печатный станок. Вносят поправки в закон о СМИ. Говоря короче — вставляют палки в колёса.
И всё это притом, что сегодня мешать прессе просто нет никакой необходимости: экономическая ситуация и без того катастрофическая, душить нас не надо. Мы и так дышим вполгорла. Нас мало, мы ещё только-только прошли свои первые университеты, едва-едва набрались первого опыта, набили себе первые шишки. Но самое главное даже не в этом. Газет, телеканалов и радиостанций у нас катастрофически мало, потому что у читателей нет денег. И в первую очередь они вынуждены покупать все-таки хлеб.
И тем не менее, газет всё же становится все больше и больше. Я знаю, что мои друзья вот-вот откроют ещё две. Я знаю, что не успокоится ни один журналёр, который понюхал редакторского пороха — он всю свою жизнь обречён либо открывать новые газеты, либо работать в своих старых. Из журналистики никто не уходит добровольно: выгнать — и то проблема... Но если всё это так — почему же они лопаются?
Закон мыльного пузыря
Третья информация к размышлению. Вы никогда не задумывались, зачем дети пускают мыльные пузыри? Глупо же! Совершенно идиотское занятие: взбулькать мыльную пену, надуть шарик и пустить его по ветру — и всё это только для того, чтобы он лопнул. Причина очень простая: красиво ! Мыльный шарик — это воплощённое совершенство. Мало того, что он идеально круглый, он ещё и переливается всеми цветами радуги. Да ещё и летает — несмотря на размеры. Лёгкий, цветной и абсолютно круглый — это как счастье, которого никогда не бывает слишком много и которое обязательно должно лопнуть.
Делать газету — тоже счастье. А сама газета, между прочим, тоже идеальна по форме, и все в ней строго, чётко и геометрично. Подсознательно она тем и привлекает, свежий номер всегда приятно держать в руках. А представляете, как это приятно — держать в руках завтрашнюю газету? О, вы не представляете...
И потому сделать новую газету — великий соблазн. И это прекрасно. Если провести строго научные изыскания, видимо, можно будет выявить чёткую связь между плотностью населения и количеством средств массовой информации. Потом можно будет вывести формулу общественной потребности в журналистах. Между прочим, выяснится: чем больше выпускается газет, тем больше будет порядка в обществе, тем меньше возможностей для властного произвола и коррупции. Говоря короче: чем больше газет, тем выше уровень жизни.